Давно известно, что носителями культурно-исторических генотипов любого этно-
политического сообщества и его жизненных сил являются средние слои. Еще Арис-
тотель считал, что государство, в котором преобладают "средние люди", будет иметь
наилучший государственный строй.
Эта мысль актуальна и сегодня. Не случайно тема среднего класса - одна из
ключевых в идеологии российских реформ. Представители различных общественно-
политических направлений объявляли себя выразителями интересов среднего класса,
но интерпретировали эту тему по-разному.
Одни стремились перенести в Россию западное понятие эффективного собствен-
ника, другим был больше по душе "крепкий хозяин" столыпинского образца, третьи
выдвигали на первый план социальную и интеллектуальную самостоятельность, обес-
печенную экономической независимостью. Однако практически все сходились и схо-
дятся в том, что "толщина" среднего слоя российского общества и тот облик, который
он примет в ходе развернувшихся с начала 90-х годов социально-экономических и
политических преобразований, в значительной степени определят дальнейший путь
развития нации, общества и государства.
Анализ данных, полученных в ходе исследований, позволяет сделать вывод, что
характер социальной структуры в современной России претерпевает изменения
принципиального характера.
Эволюция советского строя в эпоху "развитого социализма" способствовала
формированию социальной структуры квазисословного типа. Эта структура включала
в себя как официально признаваемые элементы (рабочий класс, колхозное кресть-
янство, интеллигенцию), так и не входившие в данный перечень, но тем не менее
реально существовавшие и игравшие значительную роль социальные группы среди
которых следует назвать постепенно обособлявшуюся от всех партийно-советскую
номенклатуру, а также складывавшуюся в системе распределения дефицита неле-
гальную, теневую буржуазию.
В отличие от сословий "классы" и "прослойки" советского общества не имели
какого-то особого публично-правового статуса.
В квазисословном советском обществе социальный статус определялся не столько
формально фиксируемым доходом, сколько неодинаковым доступом к различным
благам (привилегиям). Рубль в кармане рядового учителя, врача, мелкого служащего и
рубль в кармане номенклатурного сановника или директора торга имел разную
покупательную силу. Поэтому сравнение доходов как универсальная, "сквозная"
процедура сопоставления социальных статусов была лишена смысла, да и социальная
группировка в обществе происходила не по этому принципу.
Правда, уже в 60-70-е годы в Советском Союзе стал складываться некий базовый
потребительский стандарт, более или менее характерный для всех социальных групп,
занимающих промежуточное положение между "верхами" и "низами". Однако условия
выхода на этот стандарт и адекватные этой задаче формы социального поведения
сильно различались. И хотя квазисословия советского времени не были совершенно
замкнутыми, и в реальной жизни благодаря карьерным продвижениям, а также семей-
ным и личным связям они пересекались, единая общность людей среднего дохода и
социального положения в этих условиях вряд ли могла возникнуть.
Переход к формальной демократии, рыночные реформы и, наконец, всеобъемлю-
щий кризис привели к быстрой дезинтеграции структур советского общества. Взамен
началось формирование новой модели социальной стратификации, основанной на
возможности непосредственно сопоставлять и приравнивать друг к другу все статус-
ные позиции при помощи всеобщего эквивалента. В качестве эквивалента прини-
мался, разумеется, уровень доходов, что соответствовало общему положению других
позднеиндустриальных и постиндустриальных стран.
Происходящие в обществе сдвиги нашли отражение в концепциях отечественной
науки. Разработанное в зарубежной социологии понятие среднего класса стало
использоваться и в российских исследованиях, включая такие подразделения, как
"верхний средний", "средний средний" и "нижний средний" классы [1].
Впрочем, безоглядная вера в восходящий российский средний класс, выступающий
|
