После прихода к власти большевиков развитие социологии в стране шло под знаменем "борьбы за исторический материализм".
Сторонники марксизма, бывшего до Октября 1917 г. одним из направлений социальной мысли, разрабатываемых российской наукой, стали последовательно реализовывать один из тезисов Маркса о Фейербахе и активно преобразовывали не только жизнь общества, но и пространство общественных наук. Если в первое время после революции экспансия марксизма в социологию носила организационно-дисциплинарный характер, то уже в 1918 г. задача организационной перестройки отступила перед более неотложной. "Необходимо было осуществить коренную идейную перестройку.., поставить обществоведческие исследования на базу марксистской теории" [16, с. 141]. Характер этой "перестройки", ее жертвы и победители в настоящее время достаточно хорошо известны. Отмеченные ранее "заделы", наработки русской дореволюционной социологии не получили в советское время сколько-нибудь заметного развития: проблемы семьи и брака не входили в круг основных интересов как классиков марксизма, так и их продолжателей в России. Если обратиться к отечественной литературе двух послереволюционных десятилетий, посвященной вопросам семьи и брака, то достаточно отчетливо выступают несколько линий разработки указанной проблематики. Первая из них представляет собой ряд работ как популярных (В.А.Адольф и др. [1, 17], К.Н.Ковалев [49]; Л.С.Сосновский [112] и др.), так и претендующих на научность (В.Быстрянский [18]; С.Я.Вольфсон [22]; Я.И.Лифшиц [63] и др.), построенных по одной и той же схеме, подмеченной П.Сорокиным в рецензии [111] на книгу З.Лилиной "От коммунистической семьи к коммунистическому обществу" (Пг., 1920). Указанная схема представляет собой попытку изложения основных этапов развития общественных форм человечества от первобытности до диктатуры пролетариата и коммунистического общества. Каждая эпоха при этом характеризуется с разных точек зрения: описываются и способы добывания средств к существованию, и техника, и психология, и семейные отношения - при этом главной причиной изменения указанных характеристик выступает, конечно, экономика. Естественно, что детальность и уровень проработки этой схемы у разных авторов оказываются различными. В качестве крайних вариантов можно указать, с одной стороны, статью В.Адольфа [1], начинающего свое изложение если не с мира растений, то уж, по меньшей мере, с птиц и излагающего свои мысли с такой подкупающей прямотой, что можно поверить в развитое сознание и нравственность у диких гусей; с другой - работу С.Я.Вольфсона (единственная, кстати, за рассматриваемый период книга, прямо озаглавленная "Социология брака и семьи" [22]), в которой автор, вслед за С.З.Каценбогеном [48], развивает "марксистскую генеономию" как основной отдел генетической социологии, изучающий "совокупность социологических явлений, косвенно или непосредственно соприкасающихся с воспроизводством людей", используя обширный этнографический, статистический, социологический материал и достаточно профессионально анализируя его. Нельзя, однако, сказать, что этот труд Вольфсона стал этапным в развитии социологии семьи в Советской России, ибо оказался он незатейливым развитием некоторых положений Г.Кунова и К.Каутского и слегка расширенным и дополненным изложением работ Ф.Мюллер-Лиэра (в частности, [75]). Тем не менее отечественные историки социологии, рассматривая период 20-30-х гг., неизменно упоминают (видимо, из-за подходящего названия) книгу Вольфсона как пример разработки проблем семьи и брака в советской социологии [138, 139] и др. Вторая линия анализа семейно-брачной проблематики в 20-30-е гг. тесно связана с теоретико-идеологическим обеспечением практической деятельности партии, пришедшей к власти в 1917 г. Речь идет об освоении наследия классиков марксизма, программных заявлениях и реакции теоретиков РКП(б) на реальные последствия разрушения старых и проблемы формирования новых семейно-брачных отношений и моральных принципов.
