Сорокин П. Заметки социолога. Больная Россия

"Больной человек" - так называют фигурально Турцию. Не пришла ли пора применить это название и к России, к нам самим?
Россия - больной человек, и больной опасной болезнью. Почти весь организм государства расстроен. Куда ни ткни - везде разложение, чего ни коснись - всюду неблагополучно. Страна, как дряблый, изношенный организм, распадается, разлезается на части, и чем дальше, тем сильнее.
Это было замечено уже давно. У беспристрастных наблюдателей уже давно возник вопрос: выживет ли этот больной человек? Сумеет ли он выздороветь от своих недугов? И пока господствовал старый режим - казалось, что спасенья нет, что гибель возможна.
Но вот пришла революция. Самый факт ее возникновения явился симптомом надежды, решительной здоровой реакции организма против убивающих ее недугов. Однако эти надежды мало-помалу стали увядать. Вскоре наметились такие процессы, которые можно было принять не только за реакцию выздоровления, но и за лихорадочную, предсмертную вспышку организма, окончательно уносящую последние силы.
Все это звучит невесело. Но все это, к сожалению, недалеко от правды.
В самом деле, где и в чем искать утешения? Виден ли какой-нибудь просвет в той темноте, в которую нас завела история?
Обратитесь к основным группам населения и попробуйте смело оценить их поведение. Много ли радостного вы усмотрите?
Страна гибнет. Казалось бы, здоровое общественное тело должно все затрепетать от священной тревоги, загореться энтузиазмом революции, напрячь все мускулы и стремительно ринуться на самозащиту. Что же мы видим?
Тревоги нет. В стране царит какой-то штиль безразличия. Царствует губительный паралич.
Живут себе да живут, пока гибель не наступила. И кажется, что так и умрут "без шума и следа", когда эта гибель придет.
Это ли признак здоровой реакции? Здоровое тело в минуту опасности смыкается в одно единое целое, в один фронт против врагов.
А что мы видим у нас? Как раз обратное. Единения нет. Каждый тянет в свою сторону. Кажется, было уже достаточно и воззваний к единству, и доказательств его необходимости, и поучительных уроков гибельности разъединения, устроено было и Московское Совещание, короче - пущены были в ход все средства, - и, однако, единения классов нет как нет. Они грызутся друг с другом, наносят взаимно удары, забыли, что враг идет все ближе и ближе, и, кажется, додрались уже до того, что враг скоро голыми руками возьмет всех дерущихся.
Спрашивается, неужели и это признак здорового развития общественных сил?
Подойдите к тем же социальным классам с другой стороны. Спросите себя, насколько каждый из них стоит на высоте понимания своих задач, интересов страны и даже своих собственных интересов?
Вот перед вами торгово-промышленный класс. Обнаружил ли он особенно теперь деловитость, практичность, энергию? В чем проявилась его инициатива? В чем выразились его жертвы? За время войны он не брезгал получать колоссальные прибыли за счет государства. А когда истребовались от него жертвы - при каждой мере, ограничивающей его доход, он вопит "караул! нас грабят!" и всю вину за неумение и слабость валит то на государство, то на революцию, то на рабочих.
Взгляните и на идеологов либеральной и нелиберальной буржуазии, на гг. Милюковых, Родзянко, Рябушинских. Обнаруживают ли они сколько-нибудь правильное понимание задач момента. Вместо единения они проповедуют большевистского типа теорию общественного раздора, держат себя непримиримо, на уступки и жертвы не идут; вместо действительной работы над спасением родины занимаются, увы! разжиганием классовой борьбы и взваливанием всей вины за бедствия на плечи революционной демократии. Разве отказ идти на коалицию в то время, когда революционная демократия обнаружила склонность к ней, не есть разжигание и проявление классовой борьбы? Разве отказ идти на жертвы не заставляет и другие классы поступать также?
Разве такие вызовы, как решения последнего Совещания членов Гос. Думы, не являются лучшим способом дразнения классовых антагонизмов и поводом для контршагов с обратной стороны?