Нам представляется, что таких исходных предпосылок четыре.
1. Человек независим. Это атомизированный индивид, принимающий самостоятельные решения, исходя из своих личных предпочтений.
2. Человек эгоистичен. Он в первую очередь заботится о своем интересе и стремится к максимизации собственной выгоды.
3. Человек рационален. Он последовательно стремится к поставленной цели и рассчитывает сравнительные издержки того или иного выбора средств ее достижения.
4. Человек информирован. Он не только хорошо знает собственные потребности, но и обладает достаточной информацией о средствах их удовлетворения.
Перед нами возникает облик `компетентного эгоиста`, который рационально и независимо от других преследует собственную выгоду и служит образцом `нормального среднего` человека. Для подобных субъектов всякого рода политические, социальные и культурные факторы являются не более чем внешними рамками или фиксированными границами, которые держат их в некой узде, не позволяя одним эгоистам реализовывать свою выгоду за счет других слишком откровенными и грубыми способами. Указанный `нормальный средний` человек и положен в основу общей модели, называемой homo economicus (`экономический человек`). На ней, с определенными отклонениями, построены практически все основные экономические теории. Хотя, разумеется, модель экономического человека не оставалась неизменной и претерпела весьма сложную эволюцию.
Классический этап. Фигура `экономического человека`, этого `компетентного эгоиста`, ведомого `невидимой рукой` к личному и общественному благу, впервые встает в полный рост в трудах классиков английской и французской политической экономии в конце XVIII столетия. Родоначальником положенных в ее основу идей заслуженно считается `великий шотландец` А. Смит (1723-1790). Человек в его труде `Богатство народов` - это автономный
индивид, движимый двумя природными мотивами, - своекорыстным интересом и склонностью к обмену .
Важную роль во взращивании homo economicus сыграл радикальный утилитаризм Дж. Бентама (1748-1832) - последовательного и убедительного проповедника гедонистических принципов. В его `моральной арифметике` основу всех действий человека образует принцип пользы, означающий достижение наибольшего удовольствия и стремление всячески избегать страдания.
Вдохновленная идеями А. Смита, классическая политическая экономия приступает к последовательной рационализации понимания хозяйственной жизни. Эта рационализация связана с упрощением рассматриваемых связей, уменьшением количества вовлекаемых переменных. Признавая в принципе (как само собой разумеющиеся) различия между классами и странами, политико-экономы пытаются снять эти различия в своде общеэкономических принципов, которым придается характер объективных законов. Именно выведение общих принципов, а не описание всего богатства хозяйственной жизни ставит своей задачей Ж. Б. Сэй (1767-1832), обеспечивший победу смитовского учения во Франции . У английского пастора Т. Мальтуса (1766-1834) эти общие принципы приобретают статус естественного закона - печально известного закона о народонаселении, провозглашение которого повлияло на столь многие выдающиеся умы. А с появлением создателя техники экономического анализа Д. Рикардо (1772-1823) установление объективных экономических законов превращается в основной принцип исследования (у А. Смита, заметим, таких законов еще не было). Правда, важные отступления допускаются уже на этом этапе. Так, более эклектичный `последний классик` Дж.С. Милль (1806-1873) разводит законы производства и законы распределения, уподобляя первые законам природы и представляя вторые как продукт общественного устройства. Но человек все более превращается в свод абстрактных принципов, из которых затем непосредственно выводятся все общественно-экономические отношения.
Человек в учении К. Маркса (1818-1883) тоже вполне соответствует канонам `экономического человека`. К. Маркс в значительной степени заимствует и экономический детерминизм Д. Рикардо, и раскритикованные им утилитаристские принципы Дж. Бентама. Выступает ли у К. Маркса человек непосредственно в качестве субъекта хозяйственных действий? Нет, индивиду приходится отойти на задний план, а производственные отношения становятся все более бессубъектными, обезличенными. По собственному признанию К. Маркса, фигуры экономических субъектов для него `являются олицетворением экономических категорий, носителями определенных классовых отношений и интересов` (к учению К. Маркса мы далее будем обращаться неоднократно).
|
